Сам себе Чешир очаровательным не казался вовсе. Мокрая одежда неудобно облепила тело, превратившись в неуютный плен, и все, что оставалось коту – крепче вцепиться в гриву льва. Не хватало еще утонуть в ручье, такого позора Чешир не пережил бы точно… Хотя, если бы он утонул, то пережить этого все равно не смог бы. А умирать дважды – не комильфо, даже если ты кот.
А сколько у кота жизней? Девять ли…девятьсот, или пресловутая единственная? В любом случае, на этот день её вполне можно было потратить и не волноваться за завтра. На случай одинокого завтра у Шира был томик банального ныне Мураками где-то в тумбочке. А вот на сегодня были теплые и совершенно кошачьи планы, непременно включающие в себя чудесного зверя заодно с кисточкой на его не менее чудесном хвосте.
Кот радостно прищурился, надежно повиснув на хищнике, и поцеловал того в усатую морду – просто для того, чтобы тот понял, что Ширу совершенно не обидно. А то вдруг разволнуется, а утешать львов Чеширу еще не доводилось. Вдруг они совсем особенно грустят?
Довольно фыркнув, кот нырнул, промокнув окончательно - до самой макушки. Теперь сушиться было не жалко, да и вода больше не казалась столь холодной...
А кто хищник на самом деле – неважно. Однажды он все равно покажется, и явно не станет разочарованием…

Довольно урча и выплевывая воду, кот пару раз перевернулся вокруг себя, нырнул чуть глубже, вынырнул. отфыркиваясь и пытаясь стряхнуть с глаз влажные пряди...Набрал, конец, побольше воздуха и нырнул, задержав, как получилось, дыхание. День становился все приятнее и вкуснее с каждой минутой, а ведь сколько всего могло случиться впереди... Не получится у льва быстро отделаться от элементалиста, это тот решил точно.
Из размышлений и воды Чешир вынырнул примерно одновременно, когда не без изумления осознал, что вместо большой и теплой львячьей туши под пятками оказалось нечто куда более костлявое и легкое. А в себя окончательно пришел, оказавшись неожиданно бережно обнятым и вытащенным из воды прямо на траву. Непонятно. правда, из-за чего, но спорить кот не стал, хотя после воды снаружи казалось непривычно холодно и странно.
Все чудесатее и чудесатее... - решил про себя Шикуби. как настоящая Алиса, а вовсе даже и не кот. И, как самая взаправдашняя Алиса, решил немножко побыть Спящей Красавицей. Поэтому, покосившись хитро на оказавшегося умопомрачительно рыжим и весьма похожим на сказочного рыцаря (или принца, на худой конец) спасителя, картинно прикрыл глаза и даже руки на груди сложил. Чтобы было еще красивее и настоящее.

Затаив дыхание, Чешир размышлял насчет того, что же решит делать незнакомец. Самый ужасный вариант обернулся бы полосканием кота в холоднющей воде для приведения в чувство (или еще какая гадость вроде непрямого массажа), но, на чеширское счастье, рыжеволосый все-таки сказки в детстве читал. Кот даже глаза чуть сильнее зажмурил, когда теплые губы чужака вдруг накрыли его собственные поцелуем, который, пожалуй, был даже приятнее, чем обожаемое элементалистом мороженое. Жаль только, что до обидного короткий... Чешир чудом удержал разочарованный вздох, когда рыжий все-таки отодвинулся, но тут же оказался весьма довольным - ласковое прикосновение вернулось и на этот раз было встречено "ожившей принцессой" с прямо-таки весенним энтузиазмом.
На всякий случай - чтобы не удрал еще, принц, - притянуть поближе рыжеволосого, обнимая и прижимаясь теплым боком к груди, прислушиваясь к мерному стуку сердца где-то в глубине львячего незнакомца. Потереться носом о щеку, улыбаясь во всю пасть, устраиваясь так, чтобы шею не щекотала вездесущая трава... Потом, убедившись, что сенсей точно незамеченным не удерет - потянуться, долго и совершенно по-кошачьи, легкомысленно мурча и посверкивая золотистыми глазами... Лето все равно уже не убежит, поэтому наслаждаться им следует медленно и вдумчиво, словно смакуя дорогое вино.

Отредактировано Seiji (2011-04-29 20:41:08)

Сам Чешир себя, вполне высохшего и цветочно-травянисто благоухающего, да еще и спасенного прямо-таки героически, считал весьма привлекательным. Без нарциссизма, конечно, но со здоровой толикой самолюбований, самокомплиментов и самомурчания. Очевидно, по этому вопросу они с рыжим сошлись во мнениях – теплые и чрезвычайно вкусные губы незнакомца не отстранялись, а весьма  очевидное демонстрировали настрой обладателя на флирт. Губы были со вкусом бабочек – не в прямом, конечно, смысле. Пару раз бабочку слопать Шир пытался и в человеческом, и в кошачьем облике – и неизменно разочаровывался, ибо ничего вкусного и приятного в цеплюче-колюче-горьком насекомом, которое тут же выплевывалось с возмущенным видом, не было. А бабочковость рыжего была лишь ощущением, легким до невесомости и безгранично блаженным, из тех, которым, при наличии свободных мыслей ужасно хочется посвятить  хоть четверть жизни. 
Впрочем, свободных мыслей у Чешира ну совершенно не было – слишком хотелось испробовать на вкус львячего и понять, что в нем осталось от большого кота, а что – совсем иное, тепло-игривое и ужасно человечье. Загадка в лице рыжеволосого чужака казалась трудноразгадываемой и весьма увлекательной – потому кот, едва не урча от удовольствия, внимательно и любопытно рассматривал его – от очерченного торса с дремлющими змеями мышц под кожей к дразняще-шальным ведьмовски-зеленым глазам. Чешир был готов поставить собственный хвост (и даже любимые полоски) на то, что чужак сейчас получает удовольствия ничуть не меньше, чем сам кот. А то и больше, иначе бы не был таким возмутительно-соблазнительно-невозмутимым.
Рыжий естественно, мыслей чеширских не слышал, и потому не спешил все коту пояснять и рассказывать. И даже не представился, между прочим. А это могло бы быть обидным, если бы не едва заметная пульсация сонной артерии под пальцами Ши и совершенное отсутствие волнения с его стороны. Когда доверяют – можно откладывать глупые ритуалы – говорит себе Чешир. Умей быть терпеливым – убеждает он себя, едва сдержав стон, вызванный то ли сухо-теплым прикосновением чужих губ к своим, то ли вдруг совершенно естественно притянувшей к теплому телу ладонью, а может, и  сума сводящим взглядом изумрудно-зеленых глаз… Сейчас это было ужасно не важно, а вот прильнуть теснее, поделившись собственным дыханием, и ответить на ведьминский взор ничуть не менее загадочно-хитро-предвкушающе-возбужденно-игривым – запросто.
А уж чтобы чужак не сомневался, что игра принята, и принята с восторгом – с довольной ленивой неуклюжестью повалить его все-таки на траву, мурлыча не хуже мини-трактора и любуясь застрявшим в пушисто-рыжих прядях цветком ромашки, и тут же извинительно и легко чмокнуть в кончик носа, вернув теплую ладонь на свою талию – телесный контакт замечательно действует, когда дуются.  Да и даже если рыжеволосый обижаться не будет – Ширу почему-то ужасно нравится эта игра, и уходить с замечательной позиции ему не хочется совсем.

Рыжие пряди мягко-мягко медью искрятся на солнце, щекочуще обвиваются вокруг кончиков пальцев, путаются с травинками, греют почти физически ощутимо, а может, и просто делятся пойманными солнечными лучами, и Чешир, блаженно урча, не нашел ничего лучше, чем спрятать среди них любопытный нос, тепло фырча в шелковисто-нежную шею и норовя прихватить губами соблазнительно-юношески острую ключицу коллеги. Солнце мягко-мягко греет спину, скользит лучами вдоль позвоночника, задевая лопатки…или не солнце вовсе, а нестерпимо интересный рыжий, разбираться коту совершенно не хочется, а вот выгнуться блаженно, демонстрируя удовольствие и негу и совершенно по-кошачьи мурча, да прихватить легко губами ключицу искусителя – с величайшим удовольствием.
Тем более, вряд ли львячий будет против – слишком уютно стучит сердце где-то за стенками ребер под щекой Чешира,  слишком ласково и хозяйски скользят по коже чужие ладони, привнося в обычное чеширское безумие нотку душицы и томной, ужасно июльской нежности. Шир демонстрирует это не без нотки артистизма – прогибается всем телом, чувствуя, как медленно расслабляются мышцы, мурчит сладко и низко, осыпая влажно-жаркими поцелуями неожиданно хрупкую шею рыжеволосого.
В совершенно кошачьем сознании Чешира мыслям тесно, и они бабочками улетают куда-то в живот, оставляя замечательную легко-мысленность, с которой кот и погружается в замечательную летнюю игру с не менее замечательным совсем-не-чужаком.   Не бывают чужими такие нежные, лакрично-сладкие, огненные и с  прелестнейшей ямочкой между ключиц. Блаженно выдыхая, элементалист прижимается к найденному счастью и тепло щекочет того под ребрам.
Чужая ладонь властно и игриво скользит к ягодицам, заставляя Чешира замирать и сладко жмуриться от истомного возбуждения, которое накатывает предательски быстро,  полно и нахально, и остается только надеяться, что высохшие джинсы скроют предательскую реакцию тела от львячего…
И прогнуться, прижимаясь бедрами к бедрам, полностью утопая в изумрудных глазах, отдавая себя…

- библиотека -

Мокрая рубашка прилипла к спине. Только что прошел очень быстрый грибной дождь, под ярким и горячим солнцем неожиданно холодный. Загги было вскинулся бросится под деревья или просторную каменную беседку, но махнул на все рукой и лиш пригнулся прижавшись голой грудью к чуть согнутым бедрам, подставляя под крупные частые капли обтянутую белым спину с выпуклыми лопатками. Потом дождь прошел. Снова озеро как выглаженное. Выпрямившись, вытянул по влажному песку свои длинные голые ноги. Палец поддел полоску узеньких черных плавок. Не слишком привычно, не очень удобно, трет иногда где кожа самая нежная, но Загги блюл приличия. В летней части парка слишком уж много всех, наткнутся еще, ни к чему слухи лишние и разговоры. Рубашка упала с плеча, открыв бок и руку чуть не до локтя. Солнце припекало тело, на "поджаристой" коже живота и груди проступил блеск пота. Загги двинул темные очки по переносице повыше. Немножко хотелось пить. Бутылка лежала под шортами, прижатыми сине-белыми чаками, но тянуться за ней еще не хотелось. Интересно, где загорает снежноволосый? Загги даже боялся найти его. Еще решит что навязывается, вот уж было бы славно! Нет, последнее что бы Загги хотел, так это такой мысли о себе. И даже облегченно вздохнул в слух, когда нашел вот этот, дальник уголок совершенно пустым. Зато теперь можно было попредставлять, глядя на водные блики, как было бы забавно сидеть здесь не одному.

Губы сами расплылись в улыбке от уха и до уха. Загги энергично замахал рукой в ответном салюте, сияя глазами, а затем поправил рубашку, совсем уж откровенно упавшую до запястья, натянув ее на плечо *тут же, другой край сполз со второго* Уже! Привет! Загги Лег щекой на поробранные коленки,, хитровато гляда на Мира из под черной лохматой челки. Мокроволосый и голоторсый, курильщик стоял очень удобно и смотреть на ладное его тело было пусть наверное и не вежливо но замечательно приятно. Пить хочеш? Курящий сам, Загги знал как иногда после плавания, по такой жаре, табак может подсушить горло. Разворошив стопку одежды, вытянул не глядя почти полную, стеклянную бутылку содовой, вставая и торопливо запахивая на себе рубашку. Ничего то непристойного небыло в его виде, даже узкие плавки открывали низ живота в твердых границах пристойности. Но слишком часто попрекали в "легкости и торопливости". Сжимая кулаком незастегнутые полы и оттягивая на себе вниз, протянул бутылку. Почти даже не теплая. Переступил ногами по нагретому солнцем сыпучему песку. Запах табачного дыма будил желание тоже достать сигарету и прикурить, хотелось чтото сказать, спросить, вот только что? Трудно так просто, попросить человека сесть с собой и не уходить, а хочется очень. Только как?

Да? Загги с сомнением посмотрел на воду. Его не правильно поняли, но сам виноват. Купался дождем, а подумали на озеро. на боку Мира поджалась косая полоска мышцы и Загги сглотнул. *Невзначай*, принимая полупустую бутылку, накрыл сухие пальцы зимневолосого ладошкой, на секунду, неболее, с интересом посмотрел в даль, очерченную мускулистой рукой. Ничего выделяющегося, те же деревья, дороги не видно и уж тем более не видно другоих озер, с котрых вернулся Мирка. Всетаки не удержался и наклонился, блестя неприкрытими частями оттопыреной попы из под узких плавок и выдернул из шорт помятую пачку. достав не менее помятую сигарету, кое как попытался ее распрямить, хоошо хоть не сломал, и запил глоток дыма тепловатой водой. Перекинутая через плечо майка ничуть не скрывала. Чтоб было удобнее смотреть, Загги вновь опустился на песок, раскидывая полы рубашки и сгибая длинные ноги, пригнулся телом, укладывая светлобронзовую руку с сигаретой на коленки. Я тут случайно. Улыбка и быстрый скользящий взгляд, от рельефного живота до лица. Я обычно за площадкой - Загги крутанул дымящей кистью охватывая с четверть горизонта сразу за кострищами какими то, может знаеш? Там какие то странности, но тамошнее озеро сказочное! Главное блок не забыть... Загги откровенно любовался стоящим на против целых пять секунд, мрежде чем отвел глаза. Да уж, если без блока, то чесаться будеш потом!... Такое впечатлние что медом там намазали всяким ритуальщикам и прочим невтерпежникам, так и лезли. Хоршо хоть не каждый день. Впрочем, нарушить ритуал дело не хитрое, но зачем они должны портить день? И ведь вешал Загги им плакатики с просьбой дни делить. Половина недели им, половина ему. Могли бы и ответить. По кголени скатился теплый столбик пепла и Загги втер его пяткой в песок. Ничего то в глову непришло, ни умного, ни хитрого, и, удивляясь себе, спросил просто и бежитростно Ты не посидишь со мной?

Разговор был неспешный и долгий. Вроде бы и ни о чем и о всем сразу. Снова начало пригревать сквозь подсохшую рубашку, по вечернему легко, неутомительно, все было просто и не сложно, как и должно быть в самой первой долгой беседе. А? Загги оторвал голову от плеча зимневолосого. Как то и сам не заметил когда склонил ее на плечо...  Остатки вводы потекли из бутылки на мелкий бежевый песок пляжа. Не страшно Загги улыбнулся. Подхватил бутылку, прокруивая в пальцах, стряхивая налипшие песчинки. До фонтанчика хорошей холодной воды было каких  то минуты три, только выйти к главной алее. Загги обернулся, следуя взгляду Мирки. Серебристопрозрачная, лужица и не думала уходить в песок. Покружив и проподнявшись, как расследуя, ожившая вода вдрруг целеустремленно покатилась-поплыла к деревьям. Вот уж нет! Подхватив живой глотокна ладдонь, Загги поднял его к глазам. Короткие отростки поднимались над водяной лужицей в пригоршне, тычась вовсе стороны. Округлоострые на концах, они напоминали  мордашки встревоженных лисичек. Это ты? Загги поднял глаза на собеседника подгибая пальцы. Живой комок тыкался, пытался протиснуться в щелки меж пальцев. Потом, зомбалан нагнулся к земле и крошечное прозрачное существо заскользило куда то по своим делам. Загги тряхнул ладошкой, неожиданно сухой и снова лег щекой к плечу. Ты знаеш что это такое? Никогда не видел. Жалко будет если высохнет...